Всяк шёл со своей бедой к Андрею Зиновеевичу Канину. Ему довелось быть председателем новосельского колхоза в самые трудные годы. Здоровые мужики –
на фронте. Вся надежда на женщин, стариков и на подростков от четырнадцати лет и постарше.
Для армии отправили много тягловой силы – лошадей. Председатель не уставал говорить: "Потерпите! Как-нибудь переживём". И пережили!
Стоящее дело
Андрея Зиновеевича я узнал, когда он был уже преклонных лет. Впервые увидел его на колхозном партийном собрании. Председатель колхоза "Новосельский" Иван Васильевич Силаев, поднявшись из-за стола президиума, взялся рассказывать о предстоящих новостройках. Перечислил, что они возвели за последнее время и что – в ближайших планах. Забегая вперед, замечу, что слова его не разошлись с действительностью.
Особый интерес у самого старого по возрасту и партийному стажу коммуниста Канина вызвала задумка построить около новой школы целую улицу домов для специалистов и рядовых колхозников.
– Что и говорить, дело стоящее, – начал он своё выступление. – Рад, что такие стройки стали колхозу под силу.
В войну о таких стройках даже не мечтали. Заботы у председателя были более приземленными. Лишь бы народ не пух с голоду. Да спущенные сверху планы госпоставок не провалить.
Во главе артели
Андрей Зиновеевич родился в Сар-Майдане в 1895 году. Почти половину своей долгой жизни провел в Новоселках, куда был направлен в 1938 году райкомом партии "на укрепление". Человек не с улицы, он успел проявить себя хозяйственным мужиком и толковым руководителем в своём селе. Именно его избрали люди на общем сходе председателем артели, носившей громкое имя Второй пятилетки. Вошли в колхозную артель в 1933 году
13 хозяйств. Самая что ни на есть беднота. Но не пали духом. С каждого дома стали собирать, что у кого есть: первым делом – семена. Кто ведро, кто меру несет для посева вики, гороха, ржи, клевера. Свезли под одну крышу плуги и бороны. На общий двор свели пять лошадей, остальные хозяйства были безлошадными. Сеяли из лукошек.
Мало-помалу хиленький попервоначалу колхозик креп, увереннее держался на ногах, стал отоваривать своих работников на трудодни.
"Выручай, Зиновеич!"
Новосельское "Пробуждение" (такое название носил также колхоз в Криуше) считалось в Вознесенском районе одним из самых крепких. Канин вспоминал, что в каждой из шести бригад было по 13-15 лошадей. В достатке имелось сельхозинвентаря: плугов, борон, веялок. Прирастать скотиной стали фермы.
Далеко не будничный факт: 17 сентября 1941 года районная газета "Колхозный путь" публикует сообщение о том, что колхоз "Пробуждение", где был председателем А.З.Канин, занесён на областную Доску почёта. Хозяйство отличилось не только большими объёмами поставок хлеба и других продуктов в государственные фонды. Было оно и настоящим спасением от голодной смерти для народа. Как тех, кто состоял в нём на правах его членов, так и для эвакуированных – в селе оказалось несколько таких семей, преимущественно из Ленинграда.
Всяк шёл к председателю: "Выручай, Зиновеич! На тебя одного надёжа". И выручал! Приговаривая: "Потерпите! Вы живите, только не помирайте!"
В ноги поклониться
Приведём только два эпизода. Мария Ильинична Пономарёва, проводив мужа на фронт, осталась с четырьмя детьми на руках. На него приходит похоронка. Как жить? Женщина, глубоко набожная, в начале девяностых годов каялась журналисту "Нашей жизни" Нине Шемяковой:
– Грешница я. Воровала ведь. Где ржи или гороха на кашу в карман, где прядева за пазуху сунешь. Оборы для лаптей вила из него. Самый малый помер. А троим и мне самой как без лаптей? Да и все бабы подворовывали. Грех-то какой! Андрей Зиновеич знал. Но ни одну не укорил. Ни одного человека не сдал милиции. Костки бы его не гнили!
Мария Ивановна Сафронова в первый военный год была под Сталинградом. Вывозила по Волге на барже раненых.
– Страху натерпелась! – рассказывала она. – То с самолетов бомбят, то с берега стрельбу откроют. Кругом вода. Куда прятаться? Как сковало льдом, распустили нас по домам. Жили мы бедно. Детей много. Есть нечего. Надо куда-то устраиваться. Иду к председателю: "Дядя Андрей, мне бы работенку какую. Ведь все на моей шее сидят!"
Выписал он ей пуд крупы и говорит: "Вот тебе мой совет: иди учиться на трактористку. Тебе будет и заработок от МТС, и хлебушек на трудодни даём. Не помрёте!" Выучилась. Дали ей весной трактор. И бронь. Трактористок на войну не призывали.
– Хоть и тяжёлой была работа, но тихо, не стреляют, – вспоминала Мария Ивановна. – Как ни устанешь за день, а вечером – в клуб. Мои товарки после войны ушли с тракторов, а я ещё сколько лет пахала!
Общаться с народом Зиновеич умел. Речь его была слегка напевная, с характерным сар-майданским выговором, с оканьем, как у писателя Горького. Заслушаешься. Ни тебе ора, ни мата, как "рассыпал" иной председатель.
С рассвета до заката
Просьбы о помощи шли не только от колхозников. Но и наоборот. "Выручайте, ребятки и девки!" – собрал он весной сорок третьего года свою главную действующую силу. Напал на колхозных лошадей мор. Все пали от сапа. Колёсные трактора по указке МТС перегнали в другие колхозы. А на носу сев. Хлеб нужен не только фронту. Хлеб – спасение и для колхоза. На правлении порешили: надо копать вручную – лопатами. Определили, что за день можно вскопать по три сотки, за что полагалось сразу же рассчитывать печёным хлебом.
Мой тесть Иван Петрович Первушкин рассказывал, что норму все они, 15-16-летние ребята, выполняли. Копали по жнивью. А Маша Бага, как звали в селе Марию Ульяновну Алеханову, даже по шесть (!) соток вскапывала, приходя в поле, едва только рассветает. Пожалуй, современному дачнику такие темпы не по зубам.
Верно замечено, что всем миром и горы можно свернуть. Всё вынес на своих плечах новосельский житель. Ни клочка колхозной земли не зарастало.
Яркий факт, характеризующий то трудное для страны время: из колхоза "Пробуждение" медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов" награждены 184 (!) человека. Новосельский список медалистов самый длинный в Вознесенском районе. Названные выше Мария Пономарёва, Иван Первушкин, Мария Алеханова, конечно же, в числе удостоенных награды, трактористка Мария Сафронова, как и ещё две её товарки, значатся как работницы Вознесенской МТС.
Андрея Зиновеевича нет ни в одном списке. Наверное, посчитал, когда направляли бумаги-представления, что не он, председатель, а другие более достойны трудовой медали.
У каждого своя война
На войне оказались все трое сыновей Каниных. Сколько горьких слёз выплакала супруга Андрея Зиновеевича – Пелагея или моя Пологуша, как он её называл?! При жизни так и не узнали, где нашёл свою смерть их Фёдор. Вроде бы погиб, но похоронка не приходила.
Действительную он служил во Львове. В июне 1941 года пришёл на побывку. Двадцатого числа проводили на Куриху, а через два дня, как гром среди ясного неба: "Война!" Едва ли успел доехать. И никакой весточки о сыне.
Лишь в нынешнем веке, когда появился Интернет и открыли многие архивы, его племянник Михаил Шанин отыскал: Ф.А.Канин числился в списке советских военнопленных, содержавшихся в Шталаге VI-В во Франции. В плен был взят 2 июля 1941 года, умер 10 февраля 1942 года от истощения и дизентерии.
У второго сына – Николая – вся жизнь пошла колесом. Что уж случилось в их воинской части, где воевал, – неведомо, но оказался он за решёткой. Не встал на путь исправления и после. Дерзость так и хлестала через край, особенно после пары стаканов.
А в душе вроде бы неплохой мужик. В Новосёлках до сих пор гуляет одна история о нём. Устроился он экспедитором в райпот-ребсоюз. Привозит из Арзамаса в Вознесенское несколько бочек пива. Сгрузили в чайной, а одну уговорил шофёра доставить в Новосёлки. Подкатили в переулок, где раздался клич: "Налетай, мужики! Угощаю!"
Сколько радости было у отца с матерью, когда пришёл с фронта их старший сын – Иван! Три ордена на груди и целый ряд медалей. Всю войну прошёл. Уберегся от смерти. А нашёл её в тихих родных местах в свои тридцать три года.
Бывшему старшему сержанту, коммунисту райком партии доверяет возглавить колхоз в Бутакове, где Иван решает обосноваться с семьей (до этого жил в посёлке Хохлиха). Заготовив брёвна для дома, сплавляли их по Сатису и Мокше ближе к Бутакову. На плоту поскользнулся, вымок до нитки, продрог и тяжело заболел. Не помогло и лечение в областной больнице.
Одну из дочерей Каниных – тётю Марусю Шанину – знал с детства. Она торговала в Нарышкине в ларьке, где, подкатив на велосипеде, покупал как-то халву. Часто слышишь, мол, раньше всё было вкуснее и слаще. Насчёт всего не буду судить, но та халва в промасленном листочке, вырванном из старого учебника, была не чета нынешней.
Младшая в семье носила то же имя, что и её мать. Пелагея Андреевна Сафронова, в селе её звали Полей Каниной, всю жизнь состояла в штате своего колхоза, несколько лет исполняла хлопотные обязанности бригадира полеводческой бригады. За долголетнюю добросовестную работу на родной земле отмечена медалью "За трудовую доблесть".
Преданность партии
Убежденный сторонник колхозного строя, Андрей Зиновеевич свято верил в идеалы Коммунистической партии. Вступив в её ряды в молодости, всю жизнь старался быть достойным высокого звания коммуниста. Когда в 1973 году шел очередной обмен партийных документов, в райкоме решили, что первыми получат партийные билеты нового образца самые заслуженные. Канин оказался в их числе.
Маньчжурия
припомнилась
До последних дней жизни ему были небезразличны колхозные дела. Радовался переменам. Каким большим стал машинно-тракторный парк! Какая силища! Мог ли он представить, что коровники, крытые в его пору соломой, будут железобетонными?! Что будет столько образованных специалистов сельского хозяйства?! Что наряду с чисто колхозными объектами появятся социально-культурные.
Время от времени любил заходить в места, где собирались механизаторы. Заглядывал на пилораму. Той прыти в ногах, что была в молодости, понятно, уже не стало. Но походка оставалась прежней – слегка вразвалочку, характерная для бывших кавалеристов.
Присел как-то на брёвнышко, наслаждаясь первым весенним солнышком. Кажется, даже старческие морщины слегка разгладились. Покрутил отвисший ус, улыбнулся.
– Зиновеич, иль вспомнил что? – поинтересовался рамщик.
– Служил я, Ваня, в царской армии. Наш эскадрон стоял в Маньчжурии. Командир мне, бывало, скажет: "Закладывай вороного". Закладывай – это по-нашему: запрягай. Была у него девка в соседней деревне. Едем как-то втроём, я с вожжами – посередине. А она ко мне всё ближе жмётся. Видать, какой-то умысел у неё был?
И, покачав головой, рассмеялся.
Долго же, Зиновеич, до тебя доходило.
Ушёл из жизни заслуженный человек в 1979 году.