О патриотизме
На своём жизненном пути мне довелось повидать немало патриотов. Самых разных. И подлинных, и мнимых. Одни, научившись красиво говорить, били себя кулаком в грудь и готовы были разорвать рубаху до пупа, доказывая, как они преданы своей земле и как она им дорога. Но дальше громких слов и клятвенных заверений дело не шло.
Но есть другие, лишённые пафоса, непоказушные патриоты, не играющие на публику. В силу своей природной скромности и порядочности не лезут на глаза народу, не сыплют обещаниями облагодетельствовать его. Но уж коли взялись за что-то благое, можно быть уверенным, доведут дело до конца. К таким, не показушным, а настоящим патриотам отношу моего хорошего знакомого Сергея Бардина. Горько сожалею, что пишу о нём в прошедшем времени. В минувшем месяце этот замечательный во всех отношениях человек ушёл из жизни.
Преображённая
крестьянскими руками
Он родился 2 сентября 1947 года на преображённой руками своих недавних предков земле – в Преображенке. Уверен, что название этого населённого пункта мало что говорит многим вознесенцам. Другое дело – Куриха, что стоит в десяти минутах ходьбы от него, о которой не только в нашем районе, но и далеко окрест люди наслышаны.
Сто с небольшим лет назад, в 1922 году, полтора десятка крестьянских семей из мордовских сёл Кураева и Сакаева, входящих сегодня в Теньгушевский район, приехали на подводах сюда, на необжитые земли, в поисках лучшей доли и пустили корни.
– Восхищаюсь теми мужиками, – рассказывал мне Сергей Бардин. – Их силой и упрямством. Сами, без чьей-то помощи сверху, вырубали лес, корчевали пни. Засеяли новину. И земля их кормила. Сообща, или помочью, как у нас говорили, ставили по очереди друг другу избы.
По аналогии с соседними Ивановкой, Степановкой и Михайловкой посёлок поначалу именовали Матвеевкой – в честь главного закопёрщика переселения – Матвея Феофановича Покореева. Но тому слава не нужна была. Негоже, говорит, прославлять меня. Остановились на другом названии – от религиозного праздника Преображения Господня. А во всех курихинских посёлках его до сих пор зовут Мордовским.
Крепкая спайка
Разговор наш с Сергеем Серафимовичем проходил 17 лет назад, когда он и ещё с десяток таких же одержимых и преданных родной земле людей, отложив все домашние дела, прибыли на свою малую родину праздновать её 85-летие.
Это было масштабное незапротоколированное торжество. Состоялось в канун православной Святой Троицы. Приехали кто откуда: из Нижнего и Выксы, из Москвы и Мурома, как сам Бардин. Даже мне, постороннему человеку, бросилось в глаза, как земляки рады встречам друг с другом. На зелёной лужайке, что напротив бывшего родительского дома Бардиных, собралось наверняка под сотню человек. Дружеские рукопожатия, объятия, улыбки на лицах… По всему чувствовалось, что спайка, полученная ещё в школьные годы, не только не ослабла с годами, а стала ещё прочней.
Чистые помыслы
Не по команде свыше, а из добрых побуждений Сергей Бардин со товарищи старались вдохнуть жизнь в их умирающее поселение. И не только в него, но и во всю курихинскую округу.
– Мы не дадим умереть нашей родной деревне, как это случилось с некоторыми другими, что стояли поблизости, – говорил он, вспомнив, что когда-то у них стояли
62 дома, а осталось жилых меньше десятка.
Спустя годы, когда в той стороне шли поиски потерявшейся в лесу пятилетней Зарины, проезжая на УАЗе с главой местного самоуправления Сарминского сельсовета Владимиром Устимкиным через Преображенку, поинтересовался у него: почему старенькие дома, вросшие в землю, покрыты блестящим на солнце профлистом?
– Бардин хлопочет, – пояснил глава. – Задался целью на первых порах обновить кровлю, чтобы сруб не гнил, а потом взяться за ремонт самих строений.
Надеялся, что со временем зазвучат и в брошенных ныне жилищах людские голоса. Мне припомнилось, как Сергей Серафимович, уйдя в воспоминания, говорил, какие большие – по восемь-десять детей – были у них семьи, как они, мелюзга, топали целой ватагой за три километра за знаниями в Ивановку, а подросли – в Курихинскую школу.
Подобных Преображенке населённых пунктов в Вознесенском районе более двух десятков. Но редко где видишь истинную, а не мнимую любовь к родным местам, какая характерна для бывших обитателей Мордовского посёлка. И добрых примеров тому не счесть.
Как сердце велит
Ещё в советское время, когда, казалось бы, всё было строго регламентировано и не поощрялась какая-либо самостоятельность, Сергей Серафимович, посоветовавшись с друзьями-единомышленниками, загорелся идеей установить в родном посёлке обелиск в память восемнадцати своих старших односельчан, не вернувшихся с кровавой бойни к родному порогу.
Здесь знают свою историю и дорожат ей. Мне поведали, что победителями с той войны вернулись 29 фронтовиков. Бардины, Покореевы, Миюзовы, Беспаловы… С честью отдавшие свой долг Отчизне.
Взять тех же Беспаловых. Знал одного из них – Фёдора Кондратьевича. Ещё в Советско-финляндскую войну командовал артиллерийскими батареями, удостоен ордена Красного Знамени. На долю капитана Беспалова выпала и Великая Отечественная. Как и на его троих младших братьев, тоже офицеров. О них и других преображенских бойцах и командирах представлена информация с фотопортретами на стенде, появившемся позднее рядом с обелиском. Тоже дело благодарных потомков. Ничего подобного в других местах не встречал. Поблизости ставят рубленную из спелой сосны часовню. Там запечатлена память о дорогих людях – первых трёх переселенцах: Кондратии Ивановиче Беспалове, Матвее Феофановиче Покорееве (его именем хотели назвать посёлок) и Тимофее Павловиче Бардине (дед Сергея). На меня смотрят с пожелтевших от времени фотографий бородатые умудрённые жизнью старцы.
По наставлению отца
Закончив один проект, Сергей Бардин приступает к другому. Направляясь в родные места из Мурома, он несколько раз на видавшей виды вазовской "четвёрке" заезжал в редакцию нашей газеты и охотно посвящал меня в свои планы.
– Мой отец, Серафим Тимофеевич, наставлял меня: "Не забывайте Бога! Не бросайте Старую Куриху!" – делился он со мной сокровенным. – Ну, кому мешал женский монастырь?! Зачем нарушили?
До ныне покойного митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая дошли, чтобы получить благословение возродить намоленное место. Спустя семь десятилетий после разорения монастыря на том самом месте, именуемом Старой Курихой, хлопотами Сергея Бардина и его многочисленных добровольных сподвижников, в том числе и из других курихинских посёлков, вырастают вначале тесовая часовня, а затем – рубленый храм.
Но Серафимыча не остановить. Пусть не ахти каких больших размеров, но храм есть. Нужен колокол. Поделился задумкой с близким другом Кузьмой Покореевым.
– Мы с ним одногодки, троюродные братья, – пояснил он. – Тот первоклассный сварщик в Выксе, всё начальство обошёл на металлургическом заводе, где под двадцать тысяч работающих. Директор дал "добро".
Так появилась звонница с колоколом, и соответствующее месту благоустройство провели. Почистили и поставили новый сруб в роднике, вода в котором, по словам моего хорошего знакомого, "лучше не сыскать". Выложили тротуарной плиткой дорожку к источнику.
Новь Старой Курихи
Шагаем с ним от часовни через кладбище к большому камню-валуну, на котором, как мне рассказали, "молился сам Серафим Саровский". Каждому пришедшему сюда впервые поясняют, что два заметных углубления посередине камня появились оттого, что молящийся как раз тут становился на колени, а две ямки поменьше сзади – следы от носков лаптей.
Не берусь подтверждать или опровергать народную версию. Но доверяю Ольге Буковой, бывшему референту митрополита. Лет двадцать назад она преподнесла мне в подарок солидное по объёму издание. В книге идёт детальное повествование о десяти монастырях, открытых в разные годы или при личном участии Серафима Саровского, или по его благословению. В том числе и о том, что стоял на Старой Курихе. Вернее, он именовался Курихинской общиной во имя иконы Божией Матери "Знамение".
Её основала в тридцатых годах ХIХ века крестьянская девица Анастасия Логачёва. Она приходила к батюшке Серафиму спросить у него разрешения на монашеское житие в лесной землянке. Исполнила подвиг отшельничества. Сорок дней и ночей беспрестанно клала поклоны Богу на том самом камне с отметинами. О пребывании же великого чудотворца в том месте в книге не сообщается.
Когда дело ладится
С лёгкой руки глубоко верующего Сергея Серафимовича на Старой Курихе возрождается ныне монашеская жизнь.
Есть его заслуга и в том, что стал функционировать православный храм в посёлке Сарма. После разорения общины в конце двадцатых годов прошлого века сруб главной постройки перевезли на Сарму, приспособили его под разные конторы. Последним её занимал лесотехнический участок Выксунского леспромхоза, а после его закрытия отдали под церковь.
Легко сказать… А сколько пришлось поработать! Первым делом взялись за сооружение алтаря. Сложили из силикатного кирпича, установили купол, покрыли его оцинкованным железом. Рядом выросла колокольня. Большой ремонт предстоял внутри помещения. Словом, дел хватало.
В один из приездов на Сарму я навестил там Сергея Серафимовича и его двоих добровольных помощников.
– Одного из них, – улыбнулся он, – привёз из Мурома, так сказать, для отрезвления. Трудотерапия идёт ему на пользу. По такому же сценарию, как раньше, получили от директора выксунского завода колокол. Реальная, а не на словах помощь была от местного населения и начальства. Мы, мордва, народ такой, работы не боимся. И плотничать, и столярничать привычны. Что по электрике, что по кровле мастера.
Сам он не чурался никакой работы, даже самой грязной и тяжёлой. Это в Муроме на оборонном заводе он на руководящих должностях, даже начальником цеха был, а тут бери топор или мастерок и – за дело. Как говорят в народе, иди передом. Таким он был, Сергей Серафимович. Всем патриотам патриот. С открытой душой. Не по принуждению, а от чистого сердца готов был сделать и делал для малой родины хорошие дела.
В последнюю нашу встречу с ним в стенах редакции поведал, что решили отремонтировать настил моста через реку Сарму. По нему была проложена железнодорожная узкоколейка, соединявшая наш край с Выксой. Что за нужда вроде бы ремонтировать мост, если по нему давным-давно перестали ходить как пассажирские, так и грузовые "кукушки"? "Мне он дорог как память. По нему в школу бегали. Мы, мордва, неугомонные".
Мордовских корней
Своими корнями гордился. Вспомнил детство. Во время давней Всесоюзной переписи населения пришла к ним в дом переписчица. Мать говорит ей: "Запиши меня мордовкой, а его – русским". Серёжка оторвался от учебника и кричит: "Нет! Я – мордвин".
Уехав на сторону на учёбу или работать, редкий парень из Мордовского посёлка признавался, что он мордвин. Стеснялись. А тем более девушки. Чего не скажешь о нём.
Его доброжелательность, порядочность, бескорыстие, душевное благородство никогда не сотрутся из моей памяти.
Похоронили Сергея Серафимовича на Старой Курихе, где нашли последний приют его родители и супруга Татьяна Васильевна, скончавшаяся в разгар недавней пандемии.